Моя версия появления Урал-Кобра

Год 94 или 95, но не более.

Моя контора КБМТС с Ирбитским Мотозаводом уже была в договорных отношениях, поэтому на территории завода я бывал частенько. Вот находясь в экспериментальном цехе, ко мне подошел главный конструктор Кошелев Иван Михайлович.
— Может, зайдешь ко мне в кабинет? Поговорить нужно.

Я, думал, будет какой-то ненужный разговор против Пушкарева, так как интриги между ними все возрастали и раздражали, или забавляли работников. Однако, после общих реплик и фраз, разговор пошел про новую группу перспективного проектирования. Возможно, ошибаюсь в названии, но называлась как–то перспективно.
В этой группе было всего два человека: — конструктор Строкин Александр и дизайнер Шевченко Виктор. Работали они отдельно в маленькой комнатке, где уже и третьему места не было. А работали над крайне интересным проектом: перспективным двухколесным Уралом, который должен был заменить Урал-Соло и стать массовым мотоциклом для молодежи.

Урал-Соло в конце 80-х.
В будущем это будет «Вояжом», ну а пока самая начальная стадия разработки.
— Виктор Николаевич, я бы тебя попросил заходить к ним, то советом поддержать, то ошибку подсказать. А то, парни молодые, хотят сразу мотоцикл на перспективу сделать, а конструкторов с опытом не слушают, никого даже не спрашивают.
— Прядеину Василию же рисовал и по ходовке, и по двигателю.
— Двигатель еще твой с Серпухова.
— Да, не-ет! И в Серпухове не мой я двигатель рисовал, а потом Строкин вовсе все поменял.
— Там не столько Строкин, сколько Прядеин. Ну, ты загляни к ребятам, мне мнение свое выскажешь.
Беседа была несколько странная, мне даже показалось, что Кошелев со мной хотел наладить хорошие отношения после злоключений с моим увольнением, снятием с должности и вообще с проектом «Концепт — МТК».
Я тоже считал, что после моего увольнения, только один Строкин мог в отделе конструктора что-то нарисовать. Последнее время он работал с гонщиком – испытателем Василием Прядеиным над спортивным мотоциклом для Чемпионата мира. Правда, я удивлялся, как они столько времени могли работать вместе.
Я не смог.
Василий был не столько испытателем, сколько генератором идей. Его просто «раздирало» от технических новшеств. Но «генератор» был с катушками торможения, в принципе у него было нормальное аналоговое мышление. Он сразу вцеплялся в последние, лучшие технические решения с Чемпионата мира.

Все мои убеждения в том, что это вчерашний день, что «в железе» это сегодня хорошо, а вот в чертежах на кульмане, это уже плохо, это прогнозируемое запаздывание. Однако Василий будто был убежден, что его подмеченное решение задержится в передовых надолго, а может навсегда.
Это мое противостояние его авторитету, меня от него и дистанцировало. Может и Строкин дошел с Прядеиным до грани терпения, надо зайти.
А парни тогда «рисовали» Вояжа. Вот он, на, гораздо, позднем фото.

Зашел. Встретили радушно, но настороженно.
Я в принципе сразу объяснил ситуацию. Не стал лепить льстивость и участливость, как почему – то принято было у технической интеллигенции. Но все равно у парней ко мне чувствовалось напряжение и недоверие.

Ну, да ладно. Есть и общие вопросы, ими мы и увлеклись. Потом заходил еще несколько раз. И вдруг заметил некоторую закономерность: — мои советы не столько игнорировались, сколько приобретали противоположный характер. Не помню конкретики, но примерно это выглядело так:
— Если я советовал увеличить какой-то размер глушителя, то его уменьшали;
— Если я советовал поднять сидение, то его опускали. И так далее. Может, это было и не плохо, но я тогда там зачем? Главному конструктору я отвечал уклончиво, что все, в общем, нормально или примерно так.
Как-то обдумав это, я решил подшутить над парнями, предполагая закончить кураторство.
Собственно шутка заключалась в том, что поведутся парни на широкое колесо или нет.
Интернета в то время не было, система техинформации отрасли разрушалась стремительно, а ее необходимость требовалась все острее. Я каким-то образом наладил получение новых технических и мотоциклетных журналов из Москвы. А в середине 90-х таких журналов было много, много исчезало, появлялись новые. В общем, они были дорогие и красивые, но зачастую с проблемами перевода. Еще была большая проблема для российского издания, когда какое-то рекламное или «маргинальное» продвижение выдавалось в статьях как экспертное.

Разбирая как-то в одном из журналов статью, переведенную из какого-то американского издания, я заметил, что переводчик статьи, как-то ничего не пишет о задней подвеске, хотя на фотографиях она просто выпирает. Я имею виду заднюю подвеску типа «софт – тейл». Сама статья была про какую-то модель мотоцикла «Титан» ярко-оранжевого цвета с большим задним «баллоном», даже с огромным. Мои разборки ничем не увенчались. Мотоцикл мне нравился, фото нравились. Но я не понимал, почему в тексте больше говорится о пляжном назначении этого байка.
Собственно шутка заключалась в том, что поведутся парни на широкое колесо или нет.
Пошел по делам на мотозавод, захватив журнал. И вот, сидим, беседуем с создателями будущего Вояжа. Я достал журнал с закладочкой про пляжный Титан, посоветовал почитать внимательно, обратил внимание на большой задний баллон и пляжное направление. Просто, красиво, и как дорого!
Вот фото похожего, но более позднего американского Титана.

Оставил почитать. А потом просто забыл. В отдел ходил редко, все по цехам, где мне что-то отливали, хонинговали, или хромировали. Тогда это можно было.
Прошло меньше года, когда был крайне удивлен новой работой Строкина и Шевченко. Меня вечером занесло в дорожную лабораторию, где смотрю, стоит совершенно новый мотоцикл, но напоминающей что-то, что когда-то увлекло мою голову.
— Ай! Да это почти Титан из той статьи, только все поскромнее и погрубее. Узнаю технологии и элементы деталей до боли знакомого Мотозавода.
Так все-таки Титан или нет?

Нет подвески задней вообще, вспоминаю прочтение статьи, где про подвеску ни слова. А может это намеренное решение наших конструкторов?
Вышел озадаченный чем-то испытатель Саша Тюленев, я к нему:
— Ты поедешь? Ну как? Мотор 650 или 720? Как руль? Как подвеска?
— А ты прокатись, попробуй. Попробуй, попробуй! Езжай вокруг отдела, расскажешь мне.
Но меня ни шлема, ни ботинок, ни перчаток, а охота …. Никого нет, и так хочется.
Завел, сел и, подгазовывая по чуть-чуть, за здание в горку. Подхватывает прилично, я осторожно.

Не люблю брать чужие мотоциклы, поэтому с осторожностью выкатываю на заводскую дорогу. Пусто. Я газку! Подхватывает так, что адреналин приливает.
В седле раскачивает. Аккуратненько прошел прямую и налево в поворот через железнодорожные пути. Вдруг у меня исчезает зрение.
Жуткое состояние нереальности. Все как было только что, но в глазах серость со степенью зелености. Не помню, было ли очертание здания, или еще что, но помню внутреннее паническое состояние.
И вдруг все вернулось, я все вижу, это железнодорожные пути кончились.
Неготовность к такому эффекту шокировала меня, но у меня это было не в первый раз.
В студенчестве довелось ездить на карте с двигателем Чезет 250. Не знаю, был ли такой класс официально, у нас в Тюмени это был карт для тренировки. Часть тренировочной трассы выходила за асфальт на грунт в виде затяжного виража. Мне давал кататься на карте мой колясочник Сергей, который в картинге уже выполнил КМСа. Усадив меня на карт с двигателем Чезет 250, друзья Сергея явно чего-то ждали, они были в курсе эффекта. Тогда у меня был шок от потери зрения. Но как потом выяснилось, порог этого эффекта у всех разный.
Вернемся на мотозавод.
Прокатив по прямой и обратно, я снова зашел на поворот с железнодорожными путями, но гораздо аккуратнее. Как и ожидал, я был на грани эффекта.
Подъезжая к дорожной лаборатории, я понял, что мотоцикла я никак не попробовал. Этот неожиданный эффект захватил все мое внимание.
Поделился впечатлением от эффекта с испытателем. Но тот совсем не озаботился моей лирикой:
— Вот-вот, ты пять минут проехал, а мне всю смену катать!
Явное не участие Александра в моей лирике охладило и меня. Он снова исчез внутри лаборатории. И я двинул по своим делам, медленно приходя в себя.

— А! Да! Сработала ли шутка?
Да, вроде через чур сработала.
А далее я не мог поверить, что мотоцикл запущен в ограниченную серию. Мотоцикл получил имя — Кобра.