Николай Шумилкин

Этот рассказ надо читать вечером, после трудовой недели и читать вдумчиво в домашнем халате, тапочках и с хорошим кофе или фужером сухого красного вина. Это целая эпоха которая ушла от нас и вряд ли о ней кто теперь расскажет. Этот рассказ нам любезно предоставил Вячеслав Кицис. Мотоциклист с таким стажем, что мало кому в нашей стране такое даже снилось.

Я тут прикинул и оказалось, что с той поры, как я впервые познакомился с этим человеком прошло, или вернее пролетело 57 лет. Я осмеливаюсь назвать себя его учеником только потому, что он сам, нас тогда еще зеленых пацанов с удовольствием представлял, как своих учеников.
О Николае Никифоровиче Шумилкине я просто был обязан поведать уже давно, рассказать, всем о человеке удивительной спортивной судьбы. Хотя судьба человеческая тоже не обошла его событиями, которых за глаза хватило бы на несколько человеческих жизней, да еще на парочку романов сталось.
Познакомился я с Шумилкиным уже на закате его спортивной карьеры в 1959 году. Мне в ту пору и двадцати лет не было. Загремел на моем любимом мотоцикле BMW R-66 1939 года выпуска, коленвал. И поскольку ничего дороже этого мотоцикла в ту пору у меня не было, сами понимаете такая важная вещь как коленвал должна была быть отремонтирована по высшему разряду. Кто мог это сделать в ту далекую пору? Только такой гениальный механник и спортсмен как Николай Шумилкин.

Там, сейчас стоит как открытая книга, шикарное здание “СЕВа” И глядит оно своими окнами на “Горбатый мост”, где теперь сваяли памятник революционерам. А тогда в 1959 году в низине, аккурат между этими двумя памятниками эпохи СССР, в постоянно заливаемой водой весенне, осеннего разлива, не просыхающем от этого, обыкновенном деревенском доме, оставшемся еще от старой Москвы, жил со своей супругой Панечкой, как он ее ласково называл, человек, который установил для этой страны 74 рекорда скорости, из них несколько мировых. Он один на один сражался со знаменитой тогда фирмой NSU отбирая у нее время от времени рекорды скорости, а заодно и с нашим “К.Б”.что в Серпухове, но об этом чуть позже.
Долго рассказывать, как я разыскал Шумилкина, это целая повесть, с детективным уклоном. Но, когда я его нашел, даже меня молодого парня совсем не избалованного и намеком на роскошь, поразили условия, в которых жил этот знаменитый и как это часто у нас бывает, незаслуженно забытый, человек.
Сам, о себе Николай Никифорович рассказывал немного и редко, но когда это случалось, я его слушал открыв рот и затаив дыхание. Больше рассказывала его супруга, она была прикована к постели неизлечимым недугом и долгими вечерами, когда я ждал Шумилкина к назначенному часу (у него была слабость напрочь забывать о этом времени) я слушал рассказы женщины, со следами былой красоты на лице, которая позабыв про мучившие ее боли, могла часами рассказывать о своем «Колюшке». Она вынимала из старинного комода его чемпионскую ленту, сверху до низу увешенную медалями и с трудом удерживая ее тяжесть больными руками, грустно говорила: “Николай одевает ее, только когда его зовут на большие спортивные праздники, прямо как генерала на свадьбу, потом лента убирается и Шумилкина забывают до следующего праздника.
Самая же любимая награда Николая призналась она за него, скромный значок заслуженного мастера спорта, который он носит не снимая. Он дорог ему тем, что его порядковый номер, один из первых в стране.
“Трудно жить рядом с таким незаурядным человеком,” спросил я ее. Она чуть задумалась, потом засмеялась и сказала: “Да нет, вот только подушки стирать часто приходилось”.-Почему? Удивился я:” А он когда думает над своими железками, руки в свою шевелюру запускает, а они у него всегда в машинном масле…”
“Как же вы оказались здесь, в этом богом забытом месте”, продолжил я с жестокостью присущей юности и Панечка (извиняюсь за фамильярность, но я никогда не слышал, что бы Прасковью Шумилкину называли по другому) очень просто, объяснила:
“Василий Сталин, сын И.В. Сталина, большой любитель технических видов спорта, “выписал” нас, семью Шумилкиных, в столицу, у нас даже был ордер на пятикомнатную квартиру в шикарном доме, на Беговой. Но, пока прособирались, прошло какое-то время, Василий Сталин, успел попасть в немилость у своего “непростого” отца и все полетело кувырком. Когда приехали в столицу, никто с нами даже разговаривать не стал, слава богу, что такая хибара досталась, а то Коленькины медали остались бы под открытым небом»,-горько пошутила она.”
Николай Шумилкин родился и вырос, в семье потомственного, литейных дел мастера, имевшего свою литейную мастерскую еще до революции, известного далеко за пределами маленького города. После революции и перед войной. кремлевская верхушка, разъезжавшая на импортных “Ролс-Ройлсах” и “Испано- Сьюзах”, начала испытывать нехватку запчастей к своим дорогим машинам. Заказывать за рубежом, при железном занавесе, который они сами же и повесили, было как-то не с руки, и они нашли выход...этим выходом была семья Шумилкиных.
На Ростовском аэродроме, терпеливо дожидался самолет из Москвы, пока старший Шумилкин отольет новые поршни, из заветного сплава известного ему одному. Самолет мог ждать неделю, другую, сколько надо, от мастера требовалось только одно...не ошибиться в рецепте сплава, ошибок Кремль не прощал. А покуда Шумилкины все были живы и здоровы, и юный Николай благополучно осваивал премудрости литья, означало одно, фамильное мастерство было на высоте.
Свою первую победу на мотоциклетном поприще Николай Шумилкин одержал не на трассе, а все в той же мастерской отца. Мотоциклами он бредил давно. Но увидеть их, а тем более прокатиться паренек из Ростова мог только во сне. И вот Председателю Горисполкома подарили мотоцикл, да не какой ни будь, а “Харлей Давидсон”. Николай выпросил его себе на пару недель. Поскольку Шумилкины были не последними людьми в городе, ему это удалось. Если вы думаете, что молодой человек от души накатался за это время на диковинном в ту пору аппарате, то сильно ошибаетесь....
Мотоцикл был разобран в “пыль”, сняты подробные чертежи, потом собран обратно и отдан в первозданном виде. Через год с небольшим по узким, кривым улочкам Ростова носился мотоциклист в кепке натянутой на самые уши, скрывающую буйную курчавую шевелюру, в седле мотоцикла на картере которого красовались отлитые буквы; “Харлей-Шумилкин”.
В мотоцикле все было сделано руками молодого Шумилкина, за исключением разве что, резины на колесах и стекла фары с лампочкой.
Потом был мотоциклетный спорт, прерванный войной, фронт, ремонтные прифронтовые авиационные мастерские, где незаурядный механик и профессиональный литейщик Шумилкин, покончил со страшным голодом запчастей. Тогда стояли на приколе боевые самолеты, выработав свой летный ресурс, не было ремонтных поршней.
Он начал лить поршни для наших МИГов, Лавочников и Петляковых из.... поршней сбитых и трофейных немецких “Фокеров” и “Мессеров”. Эту историю он рассказал мне так, между прочим, за самоваром и прихлебывая горячий чай, хитро прищурившись неожиданно спросил: “Ты ведь не думаешь, что состав их поршней был хуже нашего?... вот и я того же мнения”.
Перед самой войной в 1939 году Шумилкину, каким то чудесным образом, попал в руки импортный мото-журнал. На его обложке, в седле верхневального оппозита B.M.W RS-500 с компрессором, сидел знаменитый гонщик Германии Георг Майер. Он тогда на нем выиграл чемпионат Европы (чемпионата мира еще не было) и престижную гонку Т.Т. на острове Мен.
Я видел эту сложенную в четверо обложку, вытертую на швах так, что она разваливалась в руках на четыре части, при первом прикосновении. Николай Никифорович пронес ее, как икону через всю войну в кармане гимнастерки. А после дня Победы зазвучали на наших трассах оппозитные моторы с компрессором Шумилкина и посыпались рекорды и победы в соревнованиях на гоночных мотоциклах Комета-2 и Комета-3.

Мотоцикл «Комета-2» в классе до 500 см3 изготовлен заслуженным мастером спорта Н. Шумилкиным. Двигатель мотоцикла — двухцилиндровый, с верхними клапанами и с нагнетателем, установленным в передней части. Смазка двигателя — циркуляционная, зажигание — от магнето. Мощность двигателя доведена до 50—55 л. с. при числе оборотов 6700—6800 в минуту. Для ходовой части и механизмов силовой передачи мотоцикла «Комета-2» использованы соответствующие механизмы и детали мотоцикла М-72. Некоторые изменения внесены в устройство задней подвески и в передаточные числа на 3 и 4-й передачах.

До войны Николай Шумилкин строил свои моторы на базе нашего “ТИЗа”, мотоцикл так и назывался “ТИЗ-Комета”. После войны все “Кометы” были построены на базе немецких мотоциклов BMW-R 51. Мотор рассчитанный на мощность 24л/с должен был выдержать нагрузку в 70 лошадиных сил компрессора конструкции Шумилкина. Обороты были подняты с 5500тысяч до 9000. Цифры по тем временам, фантастические.
Николай Никифорович жаловался мне: “Я порвал почти все картеры от моторов BMW-R 51, которые только смог найти, а ведь после войны трофейных мотоциклов было очень много. До 50л/с держит... и пополам. Только потом. сообразил, одеть на картер в районе маховика стальной обруч, на подобие тех, что на бочки одевают. Примитивно, но сработало, картер стал выдерживать тройную нагрузку”. Но это было только начало. С компрессором постоянно прогорали фирменные поршни. И тут послевоенные любители марки “BMW” опять остались на голодном пайке. Шумилкин извел, почитай весь запас трофейного дефицита в стране, пока понял, пора отливать свои поршни. Как он говорил: “из моего собственного сплава, который звенел как колокольчик, стоит только чуть стукнуть поршеньки донышками друг о друга. Я это донышко у поршней потолще сделал в два раза, да еще тремя ребрышками жесткости подпер снизу, сразу прогорать перестали.” Комета приобрела систему «сухой картер» и вместо одного масляного насоса в моторе, появилось четыре. Отдельно мазались под давлением; коленвал, поршни, два распредвала, компрессор и выхлопные клапана, они не выдерживали тепловой нагрузки, мотор ведь оставался воздушником.

И еще. Компрессорных моторов на мотоциклах в ту пору у нас практически не было, поэтому все было впервые. Никто не мог сказать Николаю Шумилкину, что и как делать, все было с чистого листа. Он мне как-то рассказал всего только один случай из своей богатой практики конструктора, это касалось регулировки компрессорного двигателя.
“Через день соревнования, а машина не едет. То есть конечно едет, но чувствую нет полной отдачи от мотора. Уже темнело, мои помощники устали и отказывались расталкивать мою “Комету”, кик стартера у гоночного мотоцикла нету и заводить приходилось с “толкача”. «Я сам уже плохо соображая, разбираю практически в темноте, в сотый раз свой “Амал”-гоночный корбюратор. Ну, ребята последний раз меня толкаете и отдыхать”.
Толкают они меня и вдруг будто в мотор тротиловую шашку бросили. Как начал мотоцикл меня таскать от кювета до кювета, еле усидел. Оборачиваюсь, а на асфальте не то что след от покрышки заднего колеса, а просто жидкая резина. Все, кто это видел, подбегают спрашивают; в чем дело, откуда эта неожиданно возникшая мощность? А я и сам не знаю, что сказать. Разбираю, карбюратор и что же вижу. В этой вечерней суете, я вообще жиклер забыл завернуть в распылительную трубку карбюратора. Ну кто мог предположить, что компрессорному мотору нужно столько топлива. Не те жиклеры, отверстие которых измеряются десятыми долями миллиметра, а проходное сечение в несколько миллиметров”.
В спорте, его за глаза называли “колдуном.” В те времена все спортсмены сами строили свои мотоциклы. Но как-то было порочно принято, готовить мотоциклы к старту в последний момент. И вот не выспавшиеся гонщики, всю ночь что-то пилившие, подгонявшие и отлаживающие, утром на старте видели “Комету” Шумилкина аккуратно накрытую чехлом, готовую к бою.
И так было каждый раз и каждый раз “Комета” выигрывала. Дело дошло до абсурда. Шумилкин соревновался не только с любителями (в советские времена, профессионалов спортсменов не было) мотоциклистами, он каждый раз громил на трассах гоночные мотоциклы выпущенные “К.Б.” в г.Серпухове. Целое конструкторское бюро с огромным производством ничего, не могло поделать с “колдуном” Шумилкиным.
И вот однажды перед талантливым конструктором и механником было поставлено условие: Или, он отдает свой мотор в “К.Б”. Серпухова для детального ознакомления, или не будет допущен к стартам. Потом он мне рассказывал: “Делать нечего, времена были такие. Отдал мотор, как от сердца оторвал. Через полгода вернули, в мешке, даже собрать обратно толком не смогли”. И хитро улыбнувшись добавил: “собрал я свой моторчик, ну кое-что еще “пильнул” в нем конечно и по весне снова “вышкурил” всех и Серпухов этот, заодно.
С таким мотором и ходовой расчитанной для рекордных заездов в классе 500куб/см с коляской меня и познакомил Николай Шумилкин, это был последний вариант его Кометы 3. На рекордной трассе высохшего озера Баскунчак Комета 3 показала среднюю скорость 237км/час (заезды проводятся в обе стороны километрового отрезка).

Старты были неудачными. Дул сильный ветер и пришлось долго ждать пока будет потише, а то он просто сдувал “Комету” с трассы. Мотоцикл, был в обтекателе, с большим стабилизатором напоминающий хвост самолета и в одной из удачных попыток, боковой порыв ветра так дунул, что казалось мотоцикл не попадает в створ ворот, где стояли секундометристы. Это так впечатлило судей, что побросав свои приборы, они бросились врассыпную. Отчаянным усилием, Шумилкин все таки попал в створ с рекордной скоростью, но зафиксировать ее было некому.
Был перезаезд, но начало сдавать сцепление и рекорда не получилось, преодолеть рубеж 240 км/час так и не удалось. Эти казавшиеся тогда космическими цифры, были для меня за чертой реальности. Мой BMW R-66 считавшийся самым быстрым мотоциклом в Москве в том 1959 году разгонялся до 150км/час.
Прошло много лет. Давно нет с нами Николая Шумилкина и порой обидно до слез, ведь жизнь становиться безумно интересной, особенно, это касается мотоциклов, но жизнь так несправедливо быстротечна. Он всегда искренне восторгался, увидев, что-то новенькое в мототехнике. И доживи он до наших дней, когда любой, я подчеркиваю любой, может зайти в мотосалон и купить себе мотоцикл, который в лёгкую превысит рекорд его знаменитой “Кометы”…. Я прямо вижу,....как запустив по своему обычаю руку испачканную машинным маслом в густую, седеющую, курчавую шевелюру, он бы радовался этому как ребенок, поверьте больше, чем мы все, вместе взятые.

автор: Вячеслав КИЦИС