Я проснулся в своём номере в джихад-мотеле под Махачкалой. За окном было ещё темно. Живой! Никто меня не трогал, никто мной даже не интересовался.

Накануне вечером администраторша предложила на выбор койку за сто пятьдесят рублей или комнату за триста: я решил «шикануть» и выкупил весь номер. Немного освоился, осмелел, почти даже обнаглел: уложил свой ядовито-жёлтый шлем на столик в гостиничном баре, заказал пива, попросил завернуть с собой бутерброд с сыром на завтрак. За соседним столом два черноглазых бородоча играли в нарды под чай и заунывные восточные напевы из мобильника, в углу ужинали офицеры дагестанского МВД.

Я и так уже прилично поездил в прошлом сезоне, но в силу различных обстоятельств все предыдущие поездки получились если и не совсем деловыми, то по крайней мере очень целеустремленными, когда был важен результат, иногда любой ценой. К концу лета душа запросилась просто прокатиться без особой цели, насладиться самим процессом, поглазеть на новые места. Тут как раз мой товарищ Вася ПЗ вместе с известным мотожурналистом Андреем Котофеем и его женой Анной отправились на двух «Уралах» в Грузию, чтобы посетить слёт Rolling Anarchy в Тбилиси.

Коба, человек уважаемого возраста, раньше занимал серьёзный пост в комитете по архитектуре Тбилиси, но в круговерти политических передряг последнего десятилетия попал под раздачу и лишился должности. Он не унывал и организовал маленькую семейную гостиницу в собственном доме. С тех пор у Кобы бывали путешественники всех мастей и национальностей: велосипедисты, пешеходы, художники, любители найти что-нибудь грустное и коллективно поплакать, паломники к каким-то святыням, американские потомки грузинских эмигрантов. Коба может часами говорить о своих гостях, причём многие снова и снова возвращались в этот уютный дом.

– Добрый вечер! Я мотоциклист из Москвы, возвращаюсь домой из Азербайджана. Подскажите, пожалуйста, а где здесь можно безопасно заночевать? – наконец задал я вопрос омоновцу, с трудом оторвав взгляд от пулемётной ленты. Эта жутковатая гирлянда, свисавшая из большого чёрного пулемёта, почему-то завораживала своим матовым блеском. С невысоких, морщинистых, словно разбухших от сырости гор спускались густые сумерки, вдалеке разгоралась ночными огнями Махачкала. На душе было неспокойно.