Как крутой, или маленькая голдвинг-стори

Ура!!! У меня теперь есть голдвинг! Неважно, что он старый, зато теперь я буду ездить на мотоцикле, который принято считать вершиной мотоциклетной эволюции, самым большим и роскошным круизером, мечтой дальнобойщика, а так же символом благополучия и достатка. Для тех, кто не в курсе, это что-то вроде шестисотого мерседеса, только на двух колесах. Такие мотоциклы вызывают зависть у владельцев авто, счастливый писк у молоденьких девушек, уважительное и осторожное отношение со стороны провинциальных гаишников, даже если за штурвалом сидит не молодой и изящный красавец-мужчина вроде меня, а какой-нибудь плюгавый прыщ, толстоватый и старый.

Я теперь по-настоящему крут, и все меня боятся и уважают! Я даже прикупил для большей понтовости гламурную курточку и штанишки, перчатки с обрезанными пальцами. Короче, теперь можно ездить, разгибая по максимуму торчащие наружу пальцы, надувать щеки и гордиться собой до бесконечности. Очень круто на таком мотике ехать не торопясь по черноморским набережным, дискотекам и ресторанам, включив музыку, многочисленные огни и прихлебывая из фляжки коньяк, особенно когда к тебе льнет сидящая сзади роскошная телка, сияющая от счастья. Жизнь удалась!

Только вот есть у этого мотоцикла один маленький недостаток. Малюсенький такой.

Дело в том, что он слишком красивый для того, чтобы на нем ездить. Слишком красивый для того, чтобы надолго оставлять его без присмотра, съезжать с асфальта, протискиваться в междурядье, рискуя обломать зеркала, ехать в сильный дождь, ехать в снег и гололед, ехать при сильном боковом ветре, ехать по песку и грязи, ехать со слишком маленькой скоростью, ехать со слишком большой скоростью, пытаться резко тормозить - особенно в дождь, крутить мотор выше 5000 оборотов, по привычке пытаясь с маху обогнать ползущую колонну грузовиков, слишком сильно наклоняться в поворотах, рискуя ободрать подножки и бампер, объезжать пробки по обочине, рискуя оставить в ямах навсегда все те же подножки и бампер, а заодно глушители и центральную подножку, все время следить за давлением в задней подвеске, потому что при задранной жопе начинается расколбас, а при сдутой брюхо мотика неминуемо повстречается с рельсами или поребриком, пытаться хоть что-нибудь увидеть через огромное лобовое стекло, особенно ночью или в дождь. А еще он вместе со мной весит полтонны и кушает бензин.

Но, повторяюсь, достает не это. Это все мелочи.

Больше всего достает повышенное внимание окружающих. Не к тебе, а к твоему мотоциклу - ведь люди любят все красивое.

До этого у меня не было красивых мотоциклов, точнее говоря, понимание их красоты было доступно не всем. Где-то через неделю отпуска я в полной мере я стал понимать, какие чувства испытывают артисты, политики и прочие известные люди, появляясь на публике. Теперь я им не завидую. Можно даже сказать, что им повезло больше, чем мне, потому что им, чтобы отделаться от любопытных, достаточно дать автограф, мне же каждому, КАЖДОМУ человеку приходилось рассказывать про этот мотоцикл. За время отпуска мне это приходилось делать не меньше тысячи раз. Потому что чем еще могут заняться люди на отдыхе? - доставать меня, конечно. Помню, особенно бесил вопрос - "А сколько это стоит?". Я не люблю врать, и сначала пробовал говорить правду. Но все люди хотят сохранить в душе недосягаемость мечты, поэтому нельзя было допустить, чтобы человек уходил со следами неверия и обиды на лице. Путем перебора оптимальных для меня и собеседника вариантов мною была выведена некая абстрактная сумма в 10 000 $: "десятка" - так короче произносить. И, услышав это число, человек уходил от меня удовлетворенным.

"Можно ли сфотографироваться на вашем мотоцикле?" - второй по степени дебильности вопрос. Взрослым людям мужского пола - однозначное "Нет". Интересно, что бы ответил хозяин пресловутого шестисотого мерседеса на вопрос: "Можно ли сфотографироваться на вашем автомобиле?". Впрочем, симпатичным девушкам я не мог отказать.

Да, еще теперь я ненавижу детей. Я до сих пор вздрагиваю при виде ковыляющих в мою сторону мамаш, держащих за руку своих маленьких ублюдков. Потому что почти все мамаши думают, что можно не спрашивать хозяина, можно ли посадить ребенка на его мотоцикл. Впрочем, несколько раз нам с подругой удавалось успеть завести мотор и убежать. В конце отпуска подруга говорила просто: "Давай, ты убьешь родителей, а ребенка я возьму на себя".

Никогда не думал, что я, в миру вежливый, спокойный и уравновешенный человек, через месяц буду хамить, рычать и плеваться при любых попытках заговорить со мной на тему мотоциклов. Махать кулаками и хвататься за нож при несанкционированных попытках посидеть и потрогать.

Можете мне поверить, беспокойство может отравить любой отдых - ведь вам не приходилось бегать с пляжа к припаркованному неподалеку мотоциклу, чтобы прогнать оттуда очередную партию любителей прекрасного. Не приходилось в толпе зевак одеваться-раздеваться, крутить гайки и доставать из баулов всякие личные вещи. Наверное, надо возить с собой хлыст, кожаные трусы, наручники и страпон - и доставать их при виде очередных любопытствующих со словами: "Ты что-то хотел спросить, противный, да?"

Чтобы спрятать лист, нужно его прятать в лесу. Чтобы сделать голдвинг незаметным, его надо спрятать в толпе других голдвингов - наверное, поэтому они любят путешествовать колонной. Тогда никакие люди им не страшны.

...На детской площадке, освещенной ярким летним солнцем, возвышается игрушечная башня, окруженная раскрашенными в яркие цвета лестницами. На вершине башни стоит блистающий в солнечных лучах голдвинг. Он припаркован там потому, что добраться туда непросто, и я, наконец, могу спокойно отойти по своим делам, не опасаясь, что на него в очередной раз кто-нибудь взгромоздится или разберет по гаечкам на сувениры. И вот через некоторое время я возвращаюсь назад. На голдвинге сидит мальчик лет шести и отдирает от левого кофра эмблему. Черт побери, как он туда забрался?! Мальчик радостно улыбается и настолько поглощен своим занятием, что не замечает подкравшегося к нему сзади дядю, то есть меня. И я хватаю его за ухо и волоку вниз, не обращая внимания на крики мальчика и его папы, бегающего внизу под ногами. Я передаю мальчика вместе с его огромным раскрасневшимся ухом перепуганному родителю и в очередной раз повторяю набившие оскомину слова - о том, что без разрешения владельца мотоцикл нельзя трогать, что это моя частная собственность, и что нужно следить за тем, что делает ребенок, чтобы в дальнейшем ни у кого не было проблем. Отец мальчика стоит и смотрит на меня, как баран, и мне становится понятно, что мои слова до него не доходят, потому что он воспринимает мой несчастный мотик как яркую красивую игрушку для его малыша. И доносящиеся с детской площадки крики вынуждают меня бросить дебильных папашу и сынишку и во весь дух бежать назад к башне. Целый сонм маленьких негодяев набросился на мотоцикл, и его почти не видно из-за кишащих на нем, как черви, маленьких тел. Кто-то сидит за рулем и крутит ручку газа, крича "Р-р-р-р-р", кто-то царапает на лобовом стекле неприличное слово, сразу несколько откручивают гайки и внизу уже валяются вырванные с мясом молдинги. Я, не чувствуя ног под собой, взлетаю наверх и бью и кромсаю ударами ботинок всех, до кого успеваю дотянуться. Некоторые в ужасе сами прыгают вниз, сжимая в руках гайки и эмблемы, и на заднем сиденье мотоцикла остается девочка лет двенадцати в кепке набекрень с торчащими из под нее косичками. Она лукаво смотрит на меня из под огромного козырька и ждет, что же я буду делать дальше. Если бы я знал, что делать! Я пытаюсь схватить ее за руку, но она делает сальто назад, и я успеваю увидеть только скользящие вверх длинные тонкие ноги. И думаю о том, что нелегко мне, увальню, будет ее поймать. И вот мы бегаем вокруг мотоцикла, она играючи ускользает от меня, смеется и показывает язык. И, наконец, мне улыбается случай, она спотыкается, я хватаю ее за руки, смотрю в раскосые смеющиеся глаза, и в отчаянии говорю ей, что сейчас сделаю с ней такое... такое!!!

Я открываю глаза, и вижу серое небо, сменившее яркий солнечный день на детской площадке. В полумраке рядом со мной посапывает во сне любимая, на стенах проявляются из полумрака знакомые литографии и клеточки обоев. И облегченно вздыхаю: cлава богу - это был сон!